Отто Штрассер
"Гитлер и я"
Ростов н/Д: изд-во "Феникс", 1999.
стр. 136-137, 146-147, 152-155
В 1930 году напряжение достигло критической точки. В апреле саксонские
профсоюзы заявили о забастовке на промышленных предприятиях. Я решил поддержать
их всеми силами национал-социалистической партии севера, и все мои издания стали
на сторону рабочих. Одну из моих газет - "Шахсишер Беобахтер" (Sachsischer
Beobachter) забастовщики зачитывали до дыр. Легко представить бешенство воротил
индустрии, с которыми последнее время Гитлер нашел общий язык. Когда-то СА финансировались
исключительно Тиссеном и его друзьями; рейхсвер решительно отвернулся от СА
и стал благоволить к ультраправому формированию "Сталхелм" (Stahlhelm).
Поэтому потерять своих новых друзей для Гитлера означало потерять все. Саксонская
федерация промышленников послала Гитлеру ультиматум, составленный в чрезвычайно
резкой форме:
"До тех пор, пока забастовка не будет осуждена, пока национал-социалистическая
партия и ее газеты, особенно "Шахсишер Беобахтер", не начнут борьбу
с ней, Всегерманская федерация промышленников в полном составе отказывается
вносить деньги в кассу партии".
Такой удар по партии не мог остаться тайной. Мы знали содержание этого ультиматума;
мы поняли, что Гитлер продался капиталистам и что нельзя более возлагать на
него надежды, так как он принял условия ультиматума.
Резолюция центрального исполнительного комитета партии, подписанная лично Гитлером,
запрещала любому члену национал-социалистической партии принимать участие в
забастовке.
Трусливый Матчман, гауляйтер Саксонии, добился одобрения этого решения абсолютным
большинством голосов, и Саксония поддержала Гитлера.
"Я социалист, и социалист совсем другого сорта, чем ваш друг Ревентлов.
Я был когда-то простым рабочим. Я не позволю, чтобы мой шофер питался хуже меня.
Но ваш социализм - это ни что иное, как марксизм. Рабочим массам ничего не нужно,
кроме хлеба и зрелищ. Они ничего не поймут, если мы будем говорить с ними об
идеалах, и нет надежды, что их когда-нибудь удастся убедить в обратном. То,
что мы должны сделать - это из нового класса хозяев выбрать тех, кто не позволит,
чтобы ими руководила мораль низов. Ты, например, именно такой человек. Тот,
кто управляет, должен знать, что имеет право управлять уже потому, что относится
к высшей расе. Они должны отстаивать это право решительно и безжалостно".
Я был ошеломлен этими идеями и прямо сказал об этом Гитлеру.
"Ваши расистские идеи, - добавил я, - которым вы обязаны герру Розенбергу,
не только коренным образом противоречат великой миссии национал-социализма,
которая должна состоять в возрождении германской нации; они приведут к гибели
немецкого народа".
Гитлер продолжал говорить так, как будто он выступает на митинге:
"Вы проповедуете самый обыкновенный либерализм. Возможен лишь один вид
революции, и это не экономическая, политическая или социальная революция, а
революция расовая, и так было и будет всегда; борьба низших классов и низших
рас с высшей расой за власть. В тот день, когда высшая раса забудет об этом
законе развития человеческого общества, - она погибла. <...>"
<...>
"Допустим, герр Гитлер, что завтра вы приходите к власти. Что вы будете
делать с Круппом? Оставите вы его в покое или нет?"
"Конечно, я оставлю его в покое, - закричал Гитлер. - Не считаешь ли ты
меня сумасшедшим настолько, чтобы я мог разрушить великую германскую промышленность?"
"Если вы хотите сохранить капиталистический режим, то вы не имеете права
говорить о социализме. В глазах наших сторонников вы являетесь социалистами,
и в вашей программе содержится требование социализации частных предприятий".
"С этим словом "социализм" сплошные проблемы, - сказал Гитлер.
Он пожал плечами, на мгновение задумался, а затем продолжил: - Я никогда не
говорил, что все предприятия должны быть национализированы. Нет, я утверждал,
что мы могли бы национализировать те предприятия, которые наносят ущерб национальным
интересам. В других же случаях я считал бы преступлением разрушение важнейших
элементов нашей экономической жизни. Возьмите итальянский фашизм. Наше национал-социалистическое
государство, как и фашистское государство, должно стоять на страже интересов
как рабочих, так и работодателей, и выполнять функции арбитра в случае возникновения
споров".
"Но при фашизме проблема отношений труда и капитала остается нерешенной.
Она даже не ставится. Она просто игнорируется. Капитализм остается целым и невредимым,
и вы тоже предлагаете оставить его в покое".
"Герр Штрассер, - сказал Гитлер, рассерженный моими ответами, - существует
только одна экономическая система, и эта система предполагает власть руководителей
и начальников, а также их ответственность за результаты. Я попросил герра Аманна
взять на себя ответственность за работу своих подчиненных и использовать для
этого всю свою власть над ними. Аманн вызвал к себе менеджера и попросил его
взять на себя ответственность за работу машинисток и использовать для этого
всю свою власть; эта система действует на всем протяжении иерархической лестницы,
вплоть до самой низшей ее ступени. Так было на протяжении тысяч лет, и так будет
всегда". <...> "Разделение доходов предприятия среди рабочих
и их право на участие в управлении производством - это марксистские принципы.
Я считаю, что право оказывать влияние на деятельность частных предприятий должно
принадлежать только государству, которым руководит высший класс".