Никколо Макиавелли
"ГОСУДАРЬ"
Глава IX
О ГРАЖДАНСКОМ ЕДИНОВЛАСТИИ
Перейду теперь к тем случаям, когда человек делается государем
своего отечества не путем злодеяний и беззаконий, но в силу благоволения сограждан
— для чего требуется не собственно доблесть или удача, но скорее удачливая хитрость.
Надобно сказать, что такого рода единовластие — его можно назвать гражданским
— учреждается по требованию либо знати, либо народа. Ибо нет города, где не
обособились бы два этих начала: знать желает подчинять и угнетать народ, народ
не желает находиться в подчинении и угнетении; столкновение же этих начал разрешается
трояко: либо единовластием, либо безначалием, либо свободой.
Единовластие учреждается либо знатью, либо народом, в зависимости от того, кому
первому представится удобный случай. Знать, видя, что она не может противостоять
народу, возвышает кого-нибудь из своих и провозглашает его государем, чтобы
за его спиной утолить свои вожделения. Так же и народ, видя, что не может сопротивляться
знати, возвышает кого-либо одного, чтобы в его власти обрести для себя защиту.
Тому, кто приходит к власти с помощью знати, труднее удержать власть, чем тому,
кого привел к власти народ, так как если государь окружен знатью, которая почитает
себя ему равной, он не может ни приказывать, ни иметь независимый образ действий.
Тогда как тот, кого привел к власти народ, правит один и вокруг него нет никого
или почти никого, кто не желал бы ему повиноваться. Кроме того, нельзя честно,
не ущемляя других, удовлетворить притязания знати, но можно — требования народа,
так как у народа более честная цель, чем у знати: знать желает угнетать народ,
а народ не желает быть угнетенным. Сверх того, с враждебным народом ничего нельзя
поделать, ибо он многочислен, а со знатью — можно, ибо она малочисленна. Народ,
на худой конец, отвернется от государя, тогда как от враждебной знати можно
ждать не только того, что она отвернется от государя, но даже пойдет против
него, ибо она дальновидней, хитрее, загодя ищет путей к спасению и заискивает
перед тем, кто сильнее. И еще добавлю, что государь не волен выбирать народ,
но волен выбирать знать, ибо его право карать и миловать, приближать или подвергать
опале.
Эту последнюю часть разъясню подробней. С людьми знатными надлежит поступать
так, как поступают они. С их же стороны возможны два образа действий: либо они
показывают, что готовы разделить судьбу государя, либо нет. Первых, если они
не корыстны, надо почитать и ласкать, что до вторых, то здесь следует различать
два рода побуждений. Если эти люди ведут себя таким образом по малодушию и природному
отсутствию решимости, ими следует воспользоваться, в особенности теми, кто сведущ
в каком-либо деле. Если же они ведут себя так умышленно, из честолюбия, то это
означает, что они думают о себе больше, нежели о государе. И тогда их надо остерегаться
и бояться не меньше, чем явных противников, ибо в трудное время они всегда помогут
погубить государя.
Так что если государь пришел к власти с помощью народа, он должен стараться
удержать его дружбу, что совсем не трудно, ибо народ требует только, чтобы его
не угнетали. Но если государя привела к власти знать наперекор народу, то первый
его долг — заручиться дружбой народа, что опять-таки нетрудно сделать, если
взять народ под свою защиту. Люди же таковы, что, видя добро со стороны тех,
от кого ждали зла, особенно привязываются к благодетелям, поэтому народ еще
больше расположится к государю, чем если бы сам привел его к власти. Заручиться
же поддержкой народа можно разными способами, которых я обсуждать не стану,
так как они меняются от случая к случаю и не могут быть подведены под какое-либо
определенное правило.
Скажу лишь в заключение, что государю надлежит быть в дружбе с народом, иначе
в трудное время он будет свергнут. Набид, правитель Спарты, выдержал осаду со
стороны всей Греции и победоносного римского войска и отстоял власть и отечество;
между тем с приближением опасности ему пришлось устранить всего нескольких лиц,
тогда как если бы он враждовал со всем народом, он не мог бы ограничиться столь
малым. И пусть мне не возражают на это расхожей поговоркой, что, мол, на народ
надеяться — что на песке строить. Поговорка верна, когда речь идет о простом
гражданине, который, опираясь на народ, тешит себя надеждой, что народ его вызволит,
если он попадет в руки врагов или магистрата. Тут и в самом деле можно обмануться,
как обманулись Гракхи в Риме или мессер Джорджо Скали во Флоренции. Но если
в народе ищет опоры государь, который не просит, а приказывает, к тому же бесстрашен,
не падает духом в несчастье, не упускает нужных приготовлений для обороны и
умеет распоряжениями своими и мужеством вселить бодрость в тех, кто его окружает,
он никогда не обманется в народе и убедится в прочности подобной опоры.
Обычно в таких случаях власть государя оказывается под угрозой при переходе
от гражданского строя к абсолютному — так как государи правят либо посредством
магистрата, либо единолично. В первом случае положение государя слабее и уязвимее,
ибо он всецело зависит от воли граждан, из которых состоит магистрат, они же
могут лишить его власти в любое, а тем более в трудное, время, то есть могут
либо выступить против него, либо уклониться от выполнения его распоряжений.
И тут, перед лицом опасности, поздно присваивать себе абсолютную власть, так
как граждане и подданные, привыкнув исполнять распоряжения магистрата, не станут
в трудных обстоятельствах подчиняться приказаниям государя. Оттого-то в тяжелое
время у государя всегда будет недостаток в надежных людях, ибо нельзя верить
тому, что видишь в спокойное время, когда граждане нуждаются в государстве:
тут каждый спешит с посулами, каждый, благо смерть далеко, изъявляет готовность
пожертвовать жизнью за государя, но когда государство в трудное время испытывает
нужду в своих гражданах, их объявляется немного. И подобная проверка тем опасней,
что она бывает всего однажды. Поэтому мудрому государю надлежит принять меры
к тому, чтобы граждане всегда и при любых обстоятельствах имели потребность
в государе и в государстве, — только тогда он сможет положиться на их верность.
<...>
Глава XVIII
<...> Итак, государь должен бдительно следить за тем, чтобы с языка его не сорвалось слова, не исполненного пяти названных добродетелей. Пусть тем, кто видит его и слышит, он предстанет как само милосердие, верность, прямодушие, человечность и благочестие, особенно благочестие. Ибо люди большей частью судят по виду, так как увидеть дано всем, а потрогать руками — немногим. Каждый знает, каков ты с виду, немногим известно, каков ты на самом деле, и эти последние не посмеют оспорить мнение большинства, за спиной которого стоит государство. О действиях всех людей, а особенно государей, с которых в суде не спросишь, заключают по результату, поэтому пусть государи стараются сохранить власть и одержать победу. Какие бы средства для этого ни употребить, их всегда сочтут достойными и одобрят, ибо чернь прельщается видимостью и успехом, в мире же нет ничего, кроме черни, и меньшинству в нем не остается места, когда за большинством стоит государство. Один из нынешних государей, которого воздержусь называть, только и делает, что проповедует мир и верность, на деле же тому и другому злейший враг; но если бы он последовал тому, что проповедует, то давно лишился бы либо могущества, либо государства.
"Рассуждения о первой декаде Тита Ливия"
Глава LV
<...> Дабы стало совершенно ясно, кого обозначает слово
«дворянин», скажу, что дворянами именуются те, кто праздно живут на доходы со
своих огромных поместий, нимало не заботясь ни об обработке земли, ни о том,
чтобы необходимым трудом заработать себе на жизнь. Подобные люди вредны во всякой
республике и в каждой стране. Однако самыми вредными из них являются те, которые
помимо указанных поместий владеют замками и имеют повинующихся им подданных.
И теми и другими переполнены Неаполитанское королевство, Римская область, Романья
и Ломбардия. Именно из-за них в этих странах никогда не возникало республики
и никогда не существовало какой-либо политической жизни: подобная порода людей
— решительный враг всякой гражданственности. В устроенных наподобие им странах
при всем желании невозможно учредить республику. Если же кому придет охота навести
в них порядок, то единственным возможным для него путем окажется установление
там монархического строя. Причина этому такова: там, где развращенность всех
достигла такой степени, что ее не в состоянии обуздать одни лишь законы, необходимо
установление вместе с законами превосходящей их силы; таковой силой является
царская рука, абсолютная и чрезвычайная власть которой способна обуздывать чрезмерную
жадность, честолюбие и развращенность сильных мира сего.
Правильность такого рода рассуждений подтверждает пример Тосканы: там на небольшом
расстоянии друг от друга долгое время существовало три республики — Флоренция,
Сиена и Лукка; остальные же города этой страны, хотя и были в какой-то мере
порабощены, всем духом и строем своим обнаруживали, что они сохранили или хотели
бы сохранить свою свободу. Произошло сие потому, что в Тоскане не было ни одного
владельца замка и имелось очень мало дворян. Там существовало такое равенство,
что мудрому человеку, знающему гражданские порядки древних, было бы очень просто
устроить там свободную гражданскую жизнь. Однако несчастие Тосканы столь велико,
что по сей день в ней не нашлось ни одного человека, который сумел бы или же
знал бы, как это сделать.
Так вот, из всего вышеприведенного рассуждения вытекает следующий вывод: желающий
создать республику там, где имеется большое количество дворян, не сумеет осуществить
свой замысел, не уничтожив предварительно всех их до единого; желающий же создать
монархию или самодержавное княжество там, где существует большое равенство,
не сможет этого сделать, пока не выведет из сказанного равенства значительное
количество людей честолюбивых и беспокойных и не сделает их дворянами по существу,
то есть пока он не наделит их замками и имениями, не даст им много денег и крепостных,
с тем чтобы, окружив себя дворянами, он мог бы, опираясь на них, сохранить свою
власть, а они, с его помощью, могли бы удовлетворять свою жадность и свое честолюбие,
в этом случае все прочие граждане оказались бы вынуждены безропотно нести то
самое иго, заставить переносить которое способно одно лишь насилие. Именно таким
образом устанавливается равновесие между обращающимися к насилию и теми, на
кого насилие это направлено, и каждый человек прочно прикрепляется к своему
сословию. Превращение страны, приноровленной к монархическому строю, в республику
и установление монархии в стране, приспособленной к республиканскому строю,
— дело, требующее человека редкостного ума и воли. Поэтому, хотя брались за
него весьма многие, лишь очень немногим удавалось довести его до конца. Огромность
встающей перед ними задачи отчасти устрашает людей, отчасти сковывает их—в результате
они на первых же шагах спотыкаются и терпят неудачу.
Возможно, высказанное мною мнение о том, что невозможно создать республику там,
где имеются дворяне, покажется противоречащим опыту Венецианской республики,
где одни лишь дворяне допускаются на общественные и государственные должности.
Но на это я возражу, что пример Венеции моему мнению отнюдь не противоречит,
ибо в республике сей дворяне являются дворянами больше по имени, чем по существу:
они не получают там больших доходов с поместий, так как источник их богатства
— торговля и движимость; кроме того, никто из них не владеет замками и не обладает
никакой вотчинной властью над крестьянами; слово «дворянин» является в Венеции
почетным званием, никак не связанным с тем, что в других городах делает человека
дворянином. Подобно тому как в других республиках жители делятся на различные
группы, по-разному именуемые, жители Венеции делятся на дворян и на народ. Дворяне
там обладают или могут обладать всеми почестями; народ же к ним совершенно не
допускается. Благодаря этому, в силу причин, о которых уже говорилось, в Венеции
не возникает смут.
Итак, пусть устанавливается республика там, где существует или создано полное
равенство. И наоборот, пусть учреждается самодержавие там, где существует полнейшее
неравенство. В противном случае будет создано нечто несоразмерное и недолговечное.
Избирательная монархия
Шарль Пти-Дютайи