|
ВЫБОРЫ
* * *
С.В. Яров, "Горожанин как
политик. Революция, военный коммунизм и НЭП глазами петроградцев"
("Дмитрий Буланин", СПб, 1999).
стр. 273, 274
Из протокола собрания организаторов коллективов РКП(б)
Петроградского района
о подготовке выборов в Петросовет
Октябрь 1921 г.
СЛУШАЛИ:
1. О перевыборах в члены Петросовета. Доклад тов. Грядинского - указывает
на те причины, которые помешали своевременно перевыборам в Петросовет.
Причины уже всем известны, с одной стороны - отсутствие продовольствия
и денежных знаков, с другой стороны, большинство фабрик и заводов были
закрыты, поэтому естественно, что нельзя было производить перевыборов.
В настоящее время нам необходимо произвести перевыборы, ввиду сложившихся
обстоятельств нашей обыденной жизни, [поскольку этому] более благоприятствуют
[обстоятельства] на тех фабриках, где были затруднения в выплате денежных
знаков - в последнее время это будет устранено и тем самым внесем успокоение
в рабочие массы, которые будут благоприятствовать проведению в совет
коммунистического элемента. Коллективам на местах предлагается принять
меры к обсуждению кандидатов коммунистов, которые могли бы без особых
недоразумений пройти в члены Петросовета. Организаторам необходимо учесть
то, что наверно нашим противником будут пускаться всевозможные уловки
и приемы для того, чтобы пройти в Совет, что мы коммунисты не должны
допустить. В тех фабриках и учреждениях, где трудно провести исключительно
коммунистов, то нужно провести беспартийных, которые сочувствуют Советской
власти. Ясно, что в некоторых случаях, как на фабриках и заводах, а
также и учреждениях, придется потерпеть поражение, но в воинских частях
и курсах нам необходимо провести исключительно коммунистов. Что я и
думаю можно сделать вполне безболезненно. В учебных заведениях предстоит
большая работа для коллективов.
ПОСТАНОВИЛИ:
1. Представить списки, обсудив в коллективах, и выдвинуть своих кандидатов,
которые предоставить в Бюро райкома, для проверки, а также необходимо
коллективам выставленные списки предоставить в комиссию по перевыборам,
заранее сговорившись с месткомами на местах.
Председатель Грядинский
Секретарь Н. Илларионов
ЦГАИПД, ф. 6, on. I, д. 64, л. 94-94 об. Подлинник
*
Из протокола собрания коллектива РКП(б) Невской
фабрики шерстяных изделий о выборах в Петросовет
20 октября 1921 г.
СЛУШАЛИ:
О перевыборах в Совет.
...В настоящий момент условия для перевыборов более подходящие ввиду
того, что рабочие продовольствием снабжены, ввиду сбора овощей с огорода,
каковые их удовлетворяют, поэтому решено перевыборы произвести, но таковым
не давать громкой огласки для того, чтобы противники не воспользовались
этим и [не] могли бы провести свой элемент продажи в опто-розницу, пользуясь,
конечно, неналаженным хозяйством... Советской России...
ЦГАИПД, ф. 1260, on. I, д. 7, л. 29. Копия
* * *
Иван Степанович Тихонов, из воспоминаний (рукопись):
Начал я свою службу в новом качестве [инспектора Облоно — А.Т.] с ноября
1948 г. Это последний этап подъема моей служебной карьеры.
Во время выборов в Местные органы власти я был избран депутатом райсовета
и на первой сессии утвержден завед. отделом народ. обр.
Выборы органов власти в Советском Союзе многие называют фарсом. Организация
выборов в Грязов[ецком] р-не полностью подтверждает это название. В
узком кругу парт. и сов. руководители иногда говорили, что выборы в
местные органы власти проводит Коля-Молоток (Николай Павл. Смирнов —
зав. общим отд. Райкома). Он намечал кандидатов в депутаты райсовета
и сельских советов по каждому избирательному [округу], он назначал доверенных
лиц, он намечал какому коллективу чью и куда — в какой орган — выдвигать
кандидатуру. Он намечал состав окружных избирательных комиссий, участковых
избир. комиссий, председателей и секретарей этих комиссий. Он намечал
на каждый избират. участок представителей печати и РК партии. В общем,
работа всех остальных организаторов выборов сводилась к минимуму. Правда,
велась большая агитационная работа, но это не везде. Таким образом,
нарушалось самое элементарное положение Конституции — свободы выборов.
Избиратели часто не знали, за кого они голосуют. А последнее время здесь
в Череповце у нас один член семьи голосует за всю семью — лишь бы был
предъявлен паспорт. Это уже грубейшее нарушение "Положения о выборах"
и Конституции. Помню один интересный случай. Были выборы в Верх. Совет
СССР — это как будто в марте 1946 г. Представителем печати в избир.
участковой комиссии был Павел Иванович [пропуск — А.Т.] счетовод "Ударника".
Кончились выборы, подсчитали голоса (я был председателем комиссии),
надо подписывать протокол и везти избират. документы в район. избир.
ком., а представителя печати нет. Очень долго его искали и нашли на
печке на кухне. С краю лежала продавец Тоня — буфет закрыла и прилегла.
Кто бы мог подумать, что Павел Ив. прячется за ней.
В 1948 г. я был представителем Райкома на избир. участке в Алсуфьеве.
Председателем был Ник. Ив. Напоркин, ну, а распоряжалась всем, как обычно,
его жена Фаина Мих. И вот у них получается полная неразбериха. По одному
округу больше бюллетеней, чем избирателей, по другому — наоборот. Что
делать? Я сделал так: брал округ — ск[олько] избирателей? Пусть — 100,
а бюллетеней — 96 — добавить 4 бюл. По другому округу — избир[ателей]
— 80, а бюллет[еней] — 90 — изъять 10 бюл. Так прошли по каждому округу.
Подписали протокол, запечатали бюл[летени] и отправили Ник. Ив. в Грязовец.
* * *
Соколов Б. Н.
В плену и на Родине
( СПб, "Остров", 2004).
стр. 340-343
Сейчас в НИИФ мне сопутствует удача. Вероятно, поэтому и во всех прочих
делах я иду в гору. Во время очередных выборов меня назначают уже не
просто агитатором, а членом участковой избирательной комиссии. Теперь
я, как это бывало раньше, уже не бегаю по квартирам, понукая равнодушных
жильцов. Теперь я более высокая персона.
Еще задолго до дня выборов я раза два в неделю дежурю в "Клубе
избирателей". Попросту говоря, я по нескольку часов вечерами сижу
в неуютном и грязном помещений, очень похожем на дежурную комнату милиции
или вытрезвителя, или другого подобного места. На обшарпанном столе,
покрытом красным лоскутом, стопка газет и журналов типа "Спутник
агитатора", "Коммунист", "Проблемы мира и социализма"
и т. п. Тех журналов, которые обычно никто не читает. Во всяком случае,
мне никогда не приходилось видеть или слышать, чтобы кто-нибудь эти
журналы читал.
Это четыре-пять часов дежурства я обычно провожу в одиночестве. Иногда
появляется несколько подростков, которым некуда себя деть. Они со скучающим
видом подходят к столу и ворошат эту несъедобную духовную пищу, но вскоре
с той же неутоленной скукой уходят. Изредка приходят тоже скучающие
и чем-то раздраженные старушки. Одна из них задает мне коварные вопросы,
на которые я не могу ответить. Например, кто баллотируется по этому
избирательному округу и какой организацией этот кандидат выдвинут? Все
это она знает, так как прочла на плакатах с портретами, которые повсюду
развешаны. Но спрашивает для того, чтобы уличить меня в халатном исполнении
обязанностей и дать выход своему злорадству.
В день выборов на избирательный участок я должен явиться до его открытия,
то есть, до шести часов утра. Сначала все мы сообща проверяем готовность
помещения. Проверять нечего, так как здесь все примитивно просто. Однако
кто-нибудь из нас с подчеркнуто озабоченным видом подправляет что-нибудь
несущественное. Например, подгибает уголок у занавески или крепче подвязывает
веревочку у огрызка карандаша в кабине. Совершаем ритуал пломбирования
двух ящиков, называемых урнами. Теперь здесь все соответствует принципам
самых демократических выборов.
Вот появляются первые избиратели. Это те, которые куда-то спешат. А
может быть, просто обладают беспокойным темпераментом. Они наскоро схватывают
бумажки с одной фамилией на каждой, и, не глядя на них, торопливо пихают
в щель урны. Проходит два-три часа и народ валит погуще. Этим спешить
некуда. Чем больше удается здесь истратить времени, тем лучше. Стоят
группками, играют с детьми, дают детям опускать бюллетени.
Почти никто не заходит в кабины — крохотные загородки, полуприкрытые
узенькой красной тряпочкой. Почему? Неужели в массе избирателей нет
людей, недовольных порядками и обиженных? Ведь в частных разговорах
с глазу на глаз такие встречаются. Неужели нет озорников, которых, как
всем известно, немало и которые где только можно все делают наперекор?
Эта черточка так свойственна русскому характеру. Наконец, неужели нет
людей, которые сознают, что это не выборы, а карикатура?
Трудно ответить на эти вопросы. Конечно, большинство избирателей считает,
что все так и должно быть, или ничего не считают. Просто сказано, что
так нужно сделать, и все. А те, которые хотели бы зайти в кабину и зачеркнуть,
вероятно, думают, что это все равно ничего не даст, а может быть, И
боятся. Боятся, что этот поступок заметят, и на него ляжет подозрение.
Дескать, что он "против". А уж мы приучены бояться всего и
не без оснований. Не раз приходилось видеть, как жены, дергая за рукав
таких противников, испуганно оглядываются.
Но все же, если судить по тому, какие принимаются меры предосторожности,
опасность проявления недовольства су шествует. За дверьми постоянно
дежурят два милиционера. Нас — членов избирательной комиссии — обязывают
все время находиться в зале и смотреть, что делают те редкие избиратели,
которые заходят в кабины. Кто-нибудь из нас постоянно наблюдает, чтобы
бюллетени опускались в урну, а не просто проводили бы рукой, а бюллетени
прятали. Кстати, для этого же по другую сторону урны стоит мальчик пионер,
который каждого опускающего бюллетень приветствует пионерским салютом.
Одновременно он зорко смотрит, чтобы каждый опускал бюллетень в урну.
Об этом он заранее проинструктирован. Все идет хорошо, гладко и нет
никаких выпадов. И все-таки...
Время от времени у выхода попадаются обрывки белых, голубых и зеленоватых
бюллетеней. Они брошены на землю и втоптаны в грязь. Мы их тщательно
собираем и уносим в комнату комиссии. Там мы их складываем из кусочков
и подсчитываем, сколько же бюллетеней разорвано. Обрывки сохраняем в
отдельном конверте.
Приблизительно к тринадцати-четырнадцати часам массовый поток иссякает
— на пункт голосования идут единицы. Однако в списках еще многовато
непроголосовавших. Кто они такие, эти неявившиеся: люди, бойкотирующие
выборы? Может быть, протестующие или сознающие, что все это лишь пародия
на выборы? Не думаю. Мне кажется, что если такие и есть, то их очень
и очень немного. Обычно не пришедшие — это люди, позабывшие о выборах,
пропустившие звон и треск пропагандной шумихи мимо ушей, спозаранку
подвыпившие, заболевшие, уехавшие по своим делам и т. п. Чтобы всех
их доставить на пункт голосования, мы рассылаем целые стаи девушек —
так называемых "агитаторов". Им даются списки не пришедших
вместе со строгим предупреждением:
— Смотри же: пока последний с твоего участка сюда не явится, домой не
отпустим. И на работу сообщим, что плохо себя зарекомендовала.
Девушки, напуганные такими угрозами, ломятся в квартиры, будоражат неповоротливых,
их соседей, дворников и всех, кого придется. Их испуганные, возбуждению
личики, запыхавшиеся требовательные голоса так накаляют обстановку,
что кажется, и мертвый выскочит из гроба и побежит на участок. После
этого неявившихся подгоняют не только "агитаторы", ной возбужденные
ими соседи. Они стучат в комнаты нерадивых и требуют:
— Идите же, наконец, голосовать. Из-за вас и нам не дают покоя.
Но, несмотря на весь этот ажиотаж, все же оказывается порядочно неявившихся.
И это еще при том условии, что кое-кто, сославшись на необходимость
отъезда, заранее взял открепительные удостоверения или просто предупредил
агитаторов, что он уедет и голосовать не придет. За этих последних агитаторы
брали бюллетени у счетчиков и сами опускали их в урны. Есть "злостные",то
есть такие, которые заявили, что голосовать не придут, так как чем-нибудь
недовольны, обычно плохими квартирными условиями. Их очень мало: два-три
человека. Фамилии их сообщаем дежурному работнику райкома.
Часов в пять председатель избирательной комиссия посылает меня и еще
двух членов комиссии с маленьким ящиком-урной обойти квартиры, чтобы
могли проголосовать больные. Мы приходим к больным и, убедившись в их
наличии, опускаем за них бюллетени. Заодно опускаем и за тех, которых
дома мы не застали.
И все-таки есть еще неявившиеся, которых, как нам сказали, не должно
быть в социалистическом государстве. И мы принимаем меры, чтобы выполнить
эту директиву партии. Часов в семь вечера председатель комиссии Михаил
Иванович собирает нескольких наиболее надежных членов избирательной
комиссии и вполголоса их напутствует:
— Я ненадолго отлучусь, а вы отпустите всех агитаторов и счетчиков.
Оставьте только эту и эту. Они раньше со мной работали, и дело знают.
А остальным скажите, пусть идут по домам отдыхать. Мы, мол, теперь сами
справимся.
Сделав паузу, он добавляет:
— А когда счетчики уйдут, то отметьте в списках побольше половины неявившихся,
как проголосовавших. А бюллетени сами опустите в урны.
Вот так я вместе с другими доверенными членами избирательной комиссии
опустил в урну пачечку бюллетеней за неявившихся. Тем самым явка избирателей
на нашем участке, вероятно, приблизилась к 99%. Столь же увесистая цифра
фигурировала потом и в сообщении центральной избирательной комиссии
по всей стране. Видно, не мы одни так голосовали.
Сидим в комнате, отведенной для комиссии и томимся в ожидании полуночи,
когда должен начаться подсчет бюллетеней. Все время телефонные звонки.
Звонят из районной и окружной комиссий, от уполномоченного по выборам,
из райкома, горкома и прочее и прочее. Впечатление такое, что нас проверяет
несусветное множество контролеров. Судя по ответам Михаила Ивановича,
который не выпускает из рук трубки, нас все время ругают. Ругают за
то, что у нас не стопроцентная явка и за то, что поздно закончилось
голосование. В пример нам ставят другие участки, где голосование давным-давно
закончилось, а явка была стопроцентной. Иногда Михаил Ивановичу усмешкой
глядя на нас и качая головой, вслух повторяет упреки ревизоров. Он стреляный
воробей и понимает, как достигается стопроцентная и ранняя явка. Председателем
в избирательных комиссиях он не впервые и его не проведешь.
Вдруг из помещения для выборов слышится крик и громкая речь Председатель,
держа трубку в руках, кивком головы посылает туда меня. Там двое счетчиков
пытаются успокоить расходившуюся немолодую женщину — даму с претензиями
на повышенное к ней внимание. По виду артистку, а может быть, распространительницу
театральных билетов или билетершу. Впрочем, кто их разберет — этих дам
с артистическими повадками.
Суть вопроса в том, что она где-то задержалась и пришла голосовать почти
к десяти часам вечера. Однако в списке против ее фамилии было отмечено,
что свой высокий долг она уже выполнила. Обе счетчицы тщетно пытались
ее убедить, что она забыла об этом и пришла во второй раз. По-видимому,
такое подозрение в совокупности с намеком на старческий склероз и вызвали
особо бурный взрыв негодования. Впрочем, и мои попытки ее успокоить
и уладить дело успеха не достигли. Дама распалялась все больше и больше.
Невольно у меня закралось сомнение: не оплошали ли мы сами, проголосовав
за всех не явившихся? Но вот в дверях появляется сам председатель. Он
невозмутимо оглядывается по сторонам и как бы невзначай спрашивает:
— В чем дело? Что здесь случилось?
Дама кричит на него, как только что кричала на меня. Михаил Иванович
молчит и ее не прерывает. Дама продолжает кричать и все свои доводы
повторяет слова и снова. И опять в ответ молчание. Наконец, следует
вопрос:
— Вы приходили сверять свою фамилию в списках?
Говорится это таким тоном и с таким видом, как это делается в милиции,
суде и других подобных местах. На разгневанную это действует как холодный
душ. Оказывается, она не ходила на участок и со списком не сверялась.
— Вот видите, это вы допустили серьезное нарушение. Следующий раз...
и т. д. — Понемногу этакое административное внушение гасит возмущение
и дама уходит. Все кончается благополучно. Позже я опросил председателя:
— А что вы, Михаил Иванович, стали бы делать, если бы не удалось ее
успокоить?
Он как-то безразлично ответил:
— Зря ты паникуешь. Взял бы эти бумажки оттуда, где голосуют по удостоверениям
и дал бы ей бросить в щель. Пусть поиграет. А при подсчете вернул бы
их в пакет неиспользованных.
Наконец полночь. Михаил Иванович загодя вынимает свои карманные часы
и смотрит на стрелки. Впрочем, это не нужно, так как о наступлении заветного
часа объявляет динамик. На стол из обеих урн высыпаются горы бумажек:
белых, зеленых, голубых. Некоторые из них скомканы, часть сложены вдвое
или вчетверо. Мы должны их рассортировать и пересчитать.
Откуда ни возьмись, появляется пожилой военный в погонах подполковника.
Он заявляет, чтобы все бюллетени, имеющие какие-либо надписи, передавать
ему. Вообще-то присутствие постороннего во время подсчета бюллетеней
является нарушением конституции. Но у нас, в СССР, "всевидящее
око" МГБ нигде посторонним не является.
Почти все бюллетени девственно чисты, зачеркнутые попадаются редко.
Еще реже с надписями. Обычно надписи такого содержания: "Дайте
же, наконец, квартиру", "Когда же полегчает с жилплощадью?"
и т. д. Впрочем, какой-то шутник написал нецензурный стишок-частушку,
может быть, собственного сочинения.
* * *
Поликанов С. Разрыв. Записки атомного физика. (Пермь, Пермские
Новости, 1991).
стр 281-284
После истории с Флеровым я окончательно утратил интерес к партийным
делам. На партийные собрания, как многие другие, я стал брать книгу
и без всякого интереса следил за всякими обсуждениями. Однажды ко мне
подошел секретарь партийной организации лаборатории и сказал, что меня
целый год не беспокоили партийными поручениями, поскольку я осваивался
на новом месте. Теперь меня просят побыть во время выборов в Верховный
Совет СССР председателем избирательной комиссии. Наш кандидат — академик
Боголюбов.
— Что вы, это отнимет слишком много времени, да я и не занимался никогда
этим делом.
— Вам ничего не надо будет делать до дня выборов. Нам нужно, чтобы комиссию
возглавил авторитетный человек. Всю работу на избирательном участке
сделают без вас. Вашим заместителем будет заместитель Джелепова по административным
делам. У него большой опыт по этим делам. В прошлом году начальник отдела
радиохимии был председателем комиссии. Он вам подтвердит, что я вас
не обманываю.
Это — начальник отдела, в котором я работаю, физик, которого я давно
знаю. Он действительно сказал, что поработать мне придется лишь в день
выборов. Хорошо, что у меня есть автомашина. Почему, — он объяснять
не стал, а лишь загадочно улыбнулся. Мне в последний день всё расскажут.
Кто в Советском Союзе не знает, что выборы — это комедия? Знали это
и в Дубне, и тем не менее в день выборов в городе возникало приподнятое
настроение. Создавало его главным образом появлявшееся в тот день на
прилавках магазина мясо с громким названием "Россиянин". Мясо
было несколько лучшего качества, чем в будни в магазинчике на территории
института. В буфетах на избирательных участках можно было купить даже
бутерброды с икрой, мандарины. Одним словом, это был не совсем обычный
день.
Я пришел, как полагается, к шести часам утра. Всё было готово к началу
голосования. На втором этаже Дома культуры в большом холле в виде буквы
"Г" стояли столы. За ними сидели нарядно одетые девушки, которые
будут выдавать бюллетени. Ориентиром к урне служила блестевшая лысина
бронзового Ленина. Справа и слева от лысины в белых рубашках с красными
галстуками стояли два пионера. Кабина с тяжелыми зелеными шторами скромно
стояла в стороне у стены.
Как только открылась дверь, в здание ворвалась группа человек из пятнадцати.
Мой заместитель объяснил мне, что первому проголосовавшему принято делать
подарки. На этот раз это был альбом с видами Москвы. Группа, ворвавшаяся
в зал, бегом устремилась к столам с девушками. "Счастливчик"
— первый проголосовавший, пожилой мужчина, с хмурым видом принял от
меня подарок и, не сказав "спасибо", убежал.
— Упоминать его имя в газете неудобно, — заметил кто-то, — он не скрывает
своих антисоветских взглядов.
Энтузиазм первой группы избирателей объяснялся просто. В шесть двадцать
из Дубны уходила в Москву электричка, и "энтузиасты" боялись
опоздать на нее. Наступило затишье часов до девяти. Помимо членов избирательной
комиссии и агитаторов на участке должен был присутствовать уполномоченный
городского комитета партии. На сей раз им был слонявшийся по залу заместитель
директора института "по режимным вопросам" Терехин. Его указания
сегодня имели силу распоряжения партийного руководства города.
Бедным агитаторам надо было торчать на избирательном участке, пока их
подопечные не проголосуют. К шести часам вечера снова стало тихо, и
большая часть агитаторов разошлась по домам. Не проголосовало примерно
пять-шесть процентов избирателей. Где эти "проценты", никто
не знал. Скорее всего, ушли на огороды. Кто-то уехал на рыбалку. Может
быть, кто-то еще придет, но вряд ли число проголосовавших перешагнет
за девяносто семь процентов. Так или иначе, неявившиеся "портили"
картину. Тут, наконец, наступил момент, когда потребовалась моя автомашина.
Я начал ездить по домоуправлениям. Сегодня они работают, и в них уже
толпятся председатели избирательных комиссий. Это был тот загадочный
момент, о котором мне сказал начальник отдела радиохимии. На столах
домоуправлений росли горы справок. Председателям комиссий надо с собой
захватить список не-явившихся, и секретари домоуправлений знают, что
делать.
В справках говорилось что "гражданин Н. из Дубны выбыл". Лучше
иметь пачку таких справок заранее и не доводить дело до последнего момента.
За пять минут до закрытия избирательного участка неявившихся вычеркнули
из списка, к которому приложили пачку справок. Число проголосовавших
стало отвечать советским стандартам. Никого из присутствующих процедура
"урезания" списка избирателей не смутила. Какое это всё имеет
значение, когда кандидат один и обязательно будет избран.
Пришло время просматривать бюллетени. Сколько "за" и сколько
"против"? Кандидат в бюллетене один, и по укоренившемуся еще
со сталинских времен мудрому обычаю советские граждане перестали заходить
в кабины и прямо шли к урне. Сегодня, как всегда, заглянувших в кабину
мало. Поэтому, естественно, бюллетени шли чистенькие, нетронутые. Вот,
наконец, бюллетень с фамилией кандидата, жирно перечеркнутой крест-накрест.
Уполномоченный городского комитета партии Терехин объясняет, что по
имеющейся инструкции, которой здесь нет, о которой я ничего не слышал,
но которая существует, "против" считается действительным лишь,
когда фамилия кандидата вычеркнута горизонтальной линией. Чудеса! Стало
быть, обнаруженный бюллетень недействителен. Вот еще один бюллетень
с фамилией, вычеркнутой аккуратной горизонтальной линией. Но на сей
раз избиратель погорячился и внизу написал что-то нехорошее о советской
власти в выражениях, явно нелитературных. Согласно инструкции — избиратель
хулиган. Судить его за хулиганский поступок, естественно, невозможно,
но бюллетень считается недействительным. В третьем бюллетене фамилия
кандидата вычеркнута, но не целиком. Избиратель торопился или вдруг
чего-то испугался. По инструкции считается, что избиратель проголосовал
"за".
Наконец, работа закончена. Проголосовало более девяноста восьми и девяти
десятых процентов избирателей. "За" голосовали девятьсот девяносто
восемь избирателей из тысячи. Мешок с документами должен мной быть доставлен
в центральную избирательную комиссию в здании исполкома. Чтобы "защитить
от возможного нападения", меня в казенной машине сопровождает вооруженный
милиционер. Разыгрывать комедию — так уж по-настоящему.
В исполкоме торжественная обстановка. Я заполняю какую-то анкету о передаче
центральной комиссии бюллетеней с протоколом избирательной комиссии.
Мне, однако, не дают сразу уйти. В одной из комнат "отцы города"
— секретари городского комитета партии, председатель исполкома, руководители
гебешников поздравляют меня с "успешным завершением избирательной
кампании". Заодно они интересуются, много ли таких, которые отказались
голосовать. Были, список Терехин составил. Обычно — это отказы, вызванные
плохими жилищными условиями. Дадут комнату, пойду голосовать. Это хоть
и не опасные, но всё же "антисоветчики". Между тем в помещении
нашей избирательной комиссии жизнь продолжается. Завтра не надо идти
на работу, на столе тарелки с колбасой, сыром, несколько бутылок водки.
Деньги на выпивку выданы исполкомом. Наверняка что-то подобное происходит
и в центральной комиссии. Только закуска там получше и, кроме водки,
есть и коньячок.
* * *
Справедливая Россия — Петербург
22 апреля 2008
О чем не хотелось бы вспоминать на инаугурации Президента
<...>
Лучше меньше народу, да лучше
В канун голосования губернатор Петербурга В.И. Матвиенко заявила, что
Дмитрий Анатольевич в своем родном городе пользуется огромным уважением
населения и горожане окажут ему большую поддержку. Этой фразы оказалось
достаточно, чтобы чиновники все поняли.
В целях подъема явки на выборы стали произвольно сокращать списки избирателей.
В итоге в нашем городе только за один год, начиная с выборов депутатов
Законодательного Собрания Санкт-Петербурга, число выборщиков уменьшилось
более чем на четыреста тысяч. Это тем более удивительно, что в федеральных
выборах участвуют все граждане России, прибывшие в город, а не только
жители Петербурга. Ретивые составители списков избирателей сокращали
жителей как поодиночке, так и целыми квартирами, а на некоторых участках
из списков пропали целые дома с жителями. Жалоб в день выборов на такие
оскорбительные ошибки от активных избирателей было много, но во избежание
скандалов всем "новеньким" бюллетени выдавали. Явка же избирателей,
таким образом, поднялась, как минимум, на 5-7 %.
Но кто-то посчитал, что этого может не хватить для "полного счастья".
Поэтому стали распускать слухи о том, что в день выборов на избирательных
участках будут продавать пирожки по рублю, бутерброды с рыбой и икрой
по 5 рублей, водку в розлив по 5-10 рублей за сто граммов, дешевое пиво.
В день голосования, чтобы лично убедиться в этом, я обошел 10 избирательных
участков в МО Автово и 4 участка в МО Нарвский округ. Пирожков по рублю
я не видел, так же как и бутербродов с рыбой и икрой по пять рублей.
Водку в розлив продавали по десятке...
На страже "здоровья"
Пацаном я думал, что чудеса происходят только в ночь перед Рождеством.
Между тем и в ночь подсчета голосов на выборах Президента в здании,
где расположились комиссии, творились удивительные вещи.
В ночь со 2-го на 3-е марта в здании администрации Кировского района
работал Отдел здравоохранения, и все председатели участковых избирательных
комиссий сразу направлялись туда — "лечиться". Документы по
выборам несли не в ТИК, как положено по закону, а тоже сначала к "врачам".
Смею предположить: после того, что они испытали в этот день на избирательных
участках, многие из них нуждались в реальной медпомощи. В этом меня
убедил услышанный на лестнице диалог. Председатель какой-то комиссии
вышел из Отдела здравоохранения с фразой "Хватит меня лечить!",
как вдруг дверь за ним резко открылась и женщина отнюдь не в белом халате
властным голосом потребовала, чтобы он вернулся, так как у него плохие
результаты (наверное, давление ниже "нормы").
А у сводной таблицы, куда приходящие из участковых избирательных комиссий
вписывали результаты выборов, слышу высказывания: "Вон, посмотри,
как у людей. А мы на своем участке перестарались. Надо было бы меньше..."
А чего "меньше"? Но самое интересное ждало меня впереди!
Путиловский прорыв
В ТИК № 7, куда я первоначально пришел, работа протекала в четко отлаженном
ритме: не было суеты, каждый знал, что ему делать, и если бы не долгие
"медицинские процедуры" для председателей участковых комиссий
в Отделе здравоохранения, работа по сбору документов была бы очень быстро
завершена. Напротив, в ТИК № 3 — сплошная суета, никак не сходились
результаты. Председатель участковой избирательной комиссии с Кировского
завода жаловался: в Отделе здравоохранения сказали, что ему с такими
результатами надо срочно "лечиться". На мой вопрос, где он
так перетрудился, отвечал: "На Кировском заводе выборы проводил".
Люди работают в воскресенье на непрерывном производстве и хотят проголосовать
— выполнить свой гражданский долг. Но почему знаменитого Путиловского
не оказалось в таблице, подготовленной секретарем ТИК № 3 для регистрации
приходящих? Его пришлось вписывать от руки.
Не оказалось в этом списке и двух других производственных участков:
"Красного химика" и стройплощадки в Урюпинском переулке. Наверное,
страшная тайна: эти участки не указали даже в газете "Нарвская
Застава", где публиковались сведения об избирательных участках!..
Непонятно только, чем хуже работники "Северной верфи", ТЭЦ
№ 14 или ДСК № 3? Почему рабочий люд на этих объектах лишили права голосовать
по месту работы?
В ТИК № 3 "переплюнули" самого Чичикова, создав три виртуальных
участка с 6500 избирателей. Явка в день выборов там была 99,9 %, и почти
все проголосовали за Д.А. Медведева (99,9 %). Такой красивый ход резко
улучшил результат в Кировском районе. Но я сильно сомневаюсь, что это
нужно Дмитрию Анатольевичу, который требует от своих подчиненных реальной
информации.
В Китае, чтобы покончить с приписками и "прогибами", отправляли
лживых чиновников на сельхозработы — пешком, в одной рубахе и с одной
рисовой лепешкой. Сразу появилась реальная картина в экономике! А у
нас пока пыль в глаза, потраченные на ветер деньги и тихое хихиканье
за углом: мол, как мы их "сделали". Кого сделали?
Пусть каждый читатель сам ищет ответ на этот вопрос. А я, когда в конце
апреля поеду в Москву на встречу с Дмитрием Анатольевичем, постараюсь
рассказать ему, как его дискредитируют. Жаль, что такие простые вопросы
для решения требуют "удара кнута". Но Президент просил помогать
ему, и мы должны откликнуться на его просьбу, если хотим, чтобы он улучшил
нашу жизнь.
По материалам газеты "АВТОВСКИЕ ВЕДОМОСТИ"
|